переходим на русский. Беседа очень оживленная, жесты красноречивы. Мы понимаем, что Тоскана прекрасна, что огни под горой — это город Сиена, что хозяин там бывает редко, дел у него много, но выпить винца по вечерам — это награда за все тяготы сельской жизни.
— Марио! — кричит снизу его жена.
Хозяин виновато улыбается, разводит руками.
— Виват Италия! — говорим мы.
Он это понимает и поднимает кулак:
— Виват!
— Очевидно, — говорит друг-физик, — что твои определения в этом случае никуда не годятся. Если речь идет о формулах или законах — то да, конечно: привыкнуть, применить, предсказать. А в этом случае вы поставили метки на все жесты и слова хозяина. И на Тоскану, и на Сиену, и на вино по вечерам. Соотнесли с тем, что знали раньше и поэтому все поняли.
— А что тогда о читающем роботе?
— Надо в него загрузить миллионы слов и предложений из разнообразных текстов, тогда он будет «понимать» новые тексты, согласно моему определению. Или не понимать.
— 3000 лет назад мудрый царь Соломон написал: «А что сверх всего этого, сын мой, того берегись: составлять много книг — конца не будет, и много читать — утомительно для тела».
Эту цитату я нашел в телефоне.
— Правильно сказал царь Соломон, что чтение для нас утомительно. Но для роботов чтение полезно. Так уж получилось, что наши знания мы описываем с помощью букв. Ничего, роботы железные, почитают.
Мы смотрим на доску, исписанную формулами, и думаем о роботах.
— Понимание для роботов — это еще не все. Умный робот должен иметь эмоции.
Опять небоскреб в Миннеаполисе. Время обеда, китайский ресторанчик, за окном осенний дождь. Друг-физик допивает зеленый чай из маленькой чашечки. Я спрашиваю:
— Ты говорил об эмоциях роботов. Самое простое — это удовольствие, удовлетворение. И как это запрограммировать?
— Чувство удовольствия у нас сидит в ДНК. Удовольствие приходит как результат действия. Что-то нам приятно, что-то нет. И наше поведение, наш выбор происходит так, чтобы удовольствие было максимальным. У глупых людей это ловля сиюминутного удовольствия. У умных — взгляд в удаленное будущее, чтобы удовольствия хватило надолго.
— А с роботом что делать?
— Если у него не будет желудка и тому подобного, то пусть он получает удовольствие от хорошо и быстро сделанной работы. Если он придумает, как сделать работу быстрее, то получит море удовольствия.
— Бедный робот! Ему надо симпатичную роботиху сделать, вот что!
Чай допит, идем в офис.
— А вообще, эмоции роботов для нас опасны. Представь, что утром ты приходишь на работу и спрашиваешь у робота, как он провел ночь, какие успехи, готов ли он к новой работе? А он молчит, потом говорит, что у него сегодня плохое настроение и работать он не будет.
— Ну, сейчас будет о работе. И это тут, у камина…
— А что делать? Работать приходится.
Кто только не произносил фразу: «Французы работают, чтобы жить, американцы живут, чтобы работать». Слова «французы» и «американцы» можно заменить на любые, подходящие в конкретном случае.
— Сейчас будет история о Париже?
— Нет, все будет прозаичнее. Пока еще одна цитата. Наткнулся на стихи Федорова-Омулевского:
Работай руками,
Работай умом,
Работай без устали
Ночью и днем!
Это написано в 19-м веке. Сейчас 21-й — может пора уже отдохнуть? В середине 20-го века начался бум автоматизации. Футурологи и экономисты подсчитали, что если тренд сохранится, то к началу 21-го века рабочая неделя сократится до 15 часов. Этого не произошло. Произошло увеличение производительности труда. Рабочих и крестьян стало меньше, но при этом возросло число никому не нужных офисных профессий. Так в университетах количество преподавателей растет пропорционально количеству студентов, но рост администрации в разы превышает рост числа учеников. Про никому не нужных менеджеров, PR-щиков, консультантов и аналитиков не писал только ленивый. Опросы показали, что около 35% людей заявили, что их работа никому не нужна.
Благотворительность
Миннеаполис, небоскреб, 11 этажей занимает огромная интернет-корпорация. Мы с другом физиком идем мимо стеклянных дверей комнат для совещаний. Все комнаты заняты.
— Блин, даже поговорить негде, надо за неделю заказывать. А если идея придет внезапно, где ее обсуждать?
— Пойдем в наше кафе.
— Там такая же картина. Везде бесполезная болтовня. Мозговые штурмы придуманы, чтобы люди могли продемонстрировать свое красноречие. Корпорация может уволить половину сотрудников, и ничего не изменится. Освободятся пять этажей, прибыль только увеличится.
— А почему не увольняют?
— Социальные обязательства перед штатом, городом. Это благотворительность. Штату не надо будет платить пособие по безработице. Чем больше корпорация, тем больше в ней социализма.
— А где же звериный оскал капитализма?
— Оскал у маленьких компаний, где есть владелец, а не совет директоров. Вот там не забалуешь.
— А как насчет того, что в любой работе нужно искать интересное, превращать ее в творчество? Так нас учат коучеры.
— Чушь. Работают для того, чтобы прокормить семью. Как только начинаешь думать о деньгах, то уже не до творчества. Писать картины — огромное удовольствие. Но начни писать на заказ со сроками и творчество почти исчезает. Начинается ремесло. Вязание, например, успокаивает и это очень творческий процесс. Но начни продавать свои изделия, так ты возненавидишь спицы.
— А литература?
— Наверное, хорошо, что сейчас писатели не зарабатывают свои творчеством. Не надо гнать страницу за страницей, пытаясь уложиться в нужный объем, стиль и сроки. Пишешь потому, что есть потребность что-то сказать.
— Достоевский писал на заказ.
— Его романы были бы лучше, если бы нашелся меценат, который обеспечил его потребности.
— Хорошо иметь счет в банке и заниматься только тем, что нравится.
— Тут другое всплывет. Хочешь изменить жизнь, чтобы остались только любимые занятия? И тут же сомнения… А кому ты будешь нужен такой свободный и радостный?
В строю нет одиночества
Полная свобода начинается, когда ты в любой момент можешь поехать в любую точку земного шара, жить там, пока не надоест и заниматься тем, что со стороны выглядит полным идиотизмом. Все остальное — «осознанная необходимость». Вот только такая свобода означает, что тебе никто не нужен и ты тоже никому не нужен.
Такая свобода пугает. Мы привыкли ходит в строю. Чеканить шаг и смотреть, чтобы сосед не чеканил шаг лучше, чем ты. В строю ты не хозяин своей судьбы, ты зависишь от строя. И неважно — есть ли рядом суровый майор или строй сам себе командир. В строю ты отчуждаешься от внешних проблем, там главное — равнение и синхронность.
Что там Кафка говорил о бессмысленности и бесцельности человеческого существования? Он писал о трагедии одиночества личности, неспособной сжиться с миром. Это не для тех, кто в строю. В строю порядок, никаких трагедий, никаких одиночеств. Кто служил или был в военных лагерях знает, что человек в строю мыслит совсем не так, как человек, сидящий под деревом. В строю хочется быть как все, не высовываться. В строю начинаешь понимать, что ценность собственной жизни резко уменьшается. Тебе уже кажется, что главное в жизни — это строй, порядок, синхронность и выполнение команд. И если ты выпадешь из строя, то потеря невелика. Строй пойдет дальше с веселой песней.
Под городом Остров
Под городом Остров Псковской области были наши лагеря. Там мы ходили строем, пели песни, стреляли и изучали матчасть техники, окрашенной в зеленый цвет. Тогда в голову и пришли мысли о влиянии строя. Я был настолько потрясен своим открытием, что в личное время в качестве эксперимента лег под сосну и попытался думать о вечном. Ко мне подошел капитан и спросил, чем я занимаюсь. Услышав, что я думаю, капитан напрягся и прочитал короткую,
